Страницы из истории Арцаха и армяно-албанских отношений

Глава V II

 

АРМЯНО-АЛБАНСКОЕ ЦАРСТВО ДЕРБЕНТА

 

Армянский историк-хронограф первой половины XII века Маттэос Урhайеци упоминает в стране Албании о некоем армянском царстве Х-ХII вв., со столицей в Дербенте ("в стране Дарбанд"), которое в научной литературе не удостоилось подобающего внимания, а само сообщение летописца-современника было несправедливо взято под сомнение. Маттэос обращается к этому вопросу в двух пассажах своего труда. В первый раз, под годом 961, по поводу торжеств в столице Багратидов Ани в честь коронации Гагика, сына Ашота III Багратуни [1], автор рассказывает о приглашенных царем Армении и католикосом Ананией Мокаци: "пригласили всехвального владыку Йовhаннэса, католикоса страны Албании, и вместе с ним сорок епископов; и великопышной властью пригласили Филиппоса, царя Албании, мужа божественного и святого, сына Гошазгака [ вар. Гошактака], сына Вачагана, которые были царями страны Албанской" [2].

Во второй раз Маттэос Урhайеци обращается к этому вопросу под годом 1085, когда описывает разногласия в Армянской церкви (престоле святых апостолов Фаддея и Варфоломея и просветителя Григория), а также возникновение нескольких антипрестольных католикосатов. По этому поводу автор отмечает, что подобный разлад "не был перенесен в страну Албанию, которая именуется Глубинной страной Армении, [и] которая является престолом святого апостола Фаддея" [3]. В связи с этой заметкой он упоминает о перенесении в свое время резиденции албанских католикосов из Партава в Гандзак и имена пяти католикосов последних полутора веков (конца Х – нач. ХII вв. ), а также трех царей Албании, "которые восседали в нынешнем городе Армении Лорэ". После этого автор добавляет следующий важный пассаж об армянских царях Дербента: "Были и другие армянские цари в стране Дарбанд, что именуется [и страной] Капанк, граничащей с Озами и Аланами [4], которые были царями непорочной и святой религии, упоминаемыми во [время] святой мессы вместе с другими боголюбивыми царями, [и] чьи имена суть: Вачаган и сын его Гошактак, Филипэ, сын Гошактака, Севада, сын Филипэ, Сенекарим, сын Севады, Григор, сын Сенекарима, который был [!] еще жив, когда мы писали эту нашу рукописную книгу" [5]. Сразу отметим, что время окончания труда Маттэоса Урhайеци достоверно установлено в научной литературе, это – 1136 год, и поэтому последний из сменявших друг друга шести дербентских царей, Григор, должен считаться еще правившим в этом году.

Как мы увидим далее, родовая усыпальница этих царей находилась южнее Дербента и реки Самур, на кладбище нынешнего села Хачмаз. А пока скажем, что исследователи ХIХ века переписали здесь и издали эпитафии следующих царей:

"Сия есть гробница царя Сенекерима " [6],

" Григор Крейсар" [7],

" Йов h аннэс  Крейсар" [8].

Мы видим, что первые два имени этого списка совпадают с последними именами ряда Маттэоса Урhайеци. А третий царь – Йовhаннэс, вероятнее всего, является преемником Григора, и тем самым ряд царей Дербента дополняется седьмым именем. Но как же случилось, что при наличии столь явных письменных и эпиграфических сведений наши историки до сих пор не придавали всему этому должного значения? Причиной тому являются два обстоятельства:

а) созвучность топонима Дарбанд с названием Сюникского гавара hАбанд, под которым в данном контексте понимают весь Сюник и царство Капана-Багка;

б) тождество двух имен из списка шести царей Дербента у Маттэоса Урhайеци –  Сенекерима и Григора –  с последними именами списка царей Сюника или Капана XII  века у Степаноса Орбэляна.

Проанализируем обе причины. Когда первый ученый-историк нового времени Микайэл Чамчянц в конце XVIII  в. писал свое трехтомное исследование по истории  Армении, он не имел под рукой не только историко-географических описаний, но и печатных изданий армянских источников, появившихся позднее. Поэтому он отнесся с понятным сомнением к вышеприведенному отрывку об "армянском" царстве Дербента в столь отдаленной от Армении среде, при этом известному только одному автору (Маттэосу Урhайеци). Свое мнение мхитаристский ученый  выразил словами: "Но это известная ошибка: перепутаны слова Дарбанд и hАбанд, или может быть кто-нибудь другой, несведущий, внес это свое толкование в сочинение Урhайеци" [9]. Первые иерусалимские издатели "Хронографии" Маттэоса Урhайеци под влиянием М. Чамчянца аннотировали этот отрывок в том же скептическом духе, а последующие историки отдали дань указанной точке зрения [10].

Во всех случаях М. Чамчянц должен был иметь под рукой только одну или очень малое число рукописей сочинения Маттэоса Урhайеци. Мы же в настоящее время пользуемся вторым Вагаршапатским изданием (1898 г. ), которое подготовлено посредством сличения шести рукописей и иерусалимского печатного издания, с указанием вариантов. При этом во всех вариантах интересующий нас отрывок существует без особых разночтений, и во всех случаях написано: "в стране Дарбанд". Далее, внимательное изучение этого отрывка "Хронографии"  показывает, что автор хорошо осведомлен о точном месторасположении описываемого им царства. Он очертил его так: "в стране Дарбанд, что именуется [и страной] Капанк, граничащей с Озами и Аланами ". Упомянутые Маттэосом Урhайеци Озы  это несомненно овсы или осы других армянских источников, т. е. осетины, хотя в общем понимании под ними могут быть обозначены народы Северного Кавказа в целом. Под Аланами армянские и другие источники также обозначали не только собственно осетин, но и северокавказское население как таковое. Хотя, учитывая идентификацию аланов во многих источниковедческих контекстах с маскутами-массагетами, можно думать, что  Маттэос Урhайеци тоже указывал на более восточную, прикаспийскую территорию – Северный Дагестан. Во всех случаях историк отмечает соседство "страны Дарбанд" или "Капанк" (по-армянски "ворота", "затвор горного прохода" [11] ) с Северным Кавказом.

Древний город Дербент был построен и развивался на том общеизвестном издавна  горном проходе, перевале, через который кочевые и воинственные племена Северного Кавказа совершали постоянные набеги на Закавказье и Иран, опустошая и грабя эти края. Само название "Дербент" происходит от иранских слов "дар" и "банд", первое из которых означает "дверь", а второе – "связь", "оковы". В древних армянских письменных источниках край вокруг Дербента назывался "Чором", "Чолой", "страной Чола", а сам проход – "Капаном", "проходом", "ущельем", "воротами", "сторожем" Чора или Чола. В русских переводах сочинений арабских авторов для Дербентских ворот и окрестных местностей часто употребляются названия "Проход Сул", "Ворота Сул", "народ Сул", "Великий город Сул". Долгое время считалось, что развалины самого города Чор или Сул находятся немного южнее нынешнего Дербента, у железнодорожной станции Белиджи, и что этот город существовал раньше Дербента, который, согласно сообщениям арабских летописцев, был основан и укреплен Сасанидскими царями Каватом I  и его сыном Хосровом Ануширваном в первой половине VI  в. В арабском сочинении ХI  в. "Тарих ал-Баб" (История Дербента) имеется сообщение, в котором упоминаются оба топонима: "…чтобы я построил [восстановил?] крепость ал-Баб и крепость Сул" [12]. Однако в настоящее время большинство исследователей придерживается мнения, что город Чор (Сул) и Дербент идентичны [13], а издатель "Тарих ал-Баб"-а В. Ф. Минорский дает следующее примечание: " Сул по-армянски Чор, по-гречески Тзур; это другое название того же Баб ал-Абваба (Дербенда), или, возможно, его части" [14].

Что касается армянского хоронима "Капанк" (использованного Маттэосом Урhайеци в интересующем нас пассаже), то "Армянский толковый словарь" Степана Малхасянца дает следующее объяснение: "Капан (ущелье) – географический  термин, который также означает "узкий проход между двумя горами, теснина": – "Караван двигался по узкому и длинному капану (ущелью)". "Прошли по капану (ущелью)". "Прошли по капану (ущелью) Чора". "В древние времена Дербент был известным капаном (ущельем) и имел несколько имен" [15].

В Армении много подобных местностей, которые так и называются – "капан". Одним из них является проход-капан под знаменитой крепостью Сюника, у которого была построена столица Капан царства Багка (названного и царством Багац или Капана) и от которого произошло название нынешнего нового города Капан, построенного неподалеку. И понятно, что именно это совпадение названия сюникского Капана с Чора-Капаном (Дербентом) послужило поводом для недоверчивого отношения к весьма прямому сообщению Маттэоса Урhайеци.

После сравнения перечней царей Капанка-Дербента и Капана-Багка этот вопрос окончательно выясняется.

Список царей Дербента	Список царей Сюника
1. Вачаган	1. Смбат I
2. Гошазгак (Гошактак)	2. Васак
3. Филиппос	3. Смбат II
4. Севада	4. Григор I
5. Сенекерим	5. Сенекерим
6. Григор	6. Григор II
7. Йовhаннэс	7. hАсан

С первого же взгляда на приведенные списки видно, что в них имена царей совпадают далеко не полностью. Мы видим, что, из всех имен только Сенекерим и Григор имеются в обоих списках, при этом в сюникском списке Григор повторяется дважды. Проанализируем подробнее имеющиеся исторические данные о царях дербентского списка и о тех царях Сюника, имена которых совпадают с этим списком.

1. Вачаган.

Письменные данные об этом царе ограничиваются информацией, предоставленной Маттэосом Урhайеци. Из нее мы узнаём, что это первый царь данного рода и дед царя Филиппоса (также – Филиппэ), о котором имеется намного больше сведений. Отметить какие-либо точные даты его жизни невозможно. В "Хронографии" сообщается только, что его внук Филиппэ в 961 году присутствовал на торжествах помазания Багратидского царя Гагика, сына Ашота III в столице Армении городе Ани [16]. Основываясь на этом, можно было бы условно идти назад на два поколения от времени царствования Филиппэ и дойти приблизительно до начала X века.

2. Гошазгак (также Гошактак ), сын и преемник Вачагана.

Единственными сведениями о нем также являются сообщения Маттэоса Урhайеци. По использованным выше подсчетам его деятельность можно условно приурочить к первой половине X века.

3. Филиппэ (также Филиппос ) – сын и преемник Гошазгака.

Из всех членов списка царей Дербента о нем имеются наиболее обширные письменные сведения. Первое из них –  это опять-таки сообщение Маттэоса Урhайеци о том, что на пышные торжества по поводу помазания на царство сына Ашота III Багратуни Гагика (989/ 990-1020 гг. ), в столицу Армении Ани прибыл также царь Албании Филиппос. Но поскольку историк относит эти торжества к 961 году, то можно было бы предположить о другом значительном событии, как это делал в своей "Национальной истории" еще Магакия Орманян [17]. Известно, что отец Гагика Ашот Огормац (Милостивый, 953-977 гг. ), через семь лет царствования решил сделать своей столицей город Ани. Это было для Багратидов столь значительным мероприятием, что по их приглашению не только собрались в столице подвластные армянские князья, но и "со всех сторон и со всех царств и народов – Абхазов и Греков, Вавилонян и Персов прислали ценные дары с подношениями и любовью во славу Армянского царства" [18]. Так может быть именно на эти пышные торжества прибыли царь Албанской страны Филиппос и католикос Тэр-Йовhаннэс вместе с сорока епископами и войском, а затем и отправлены гостеприимными хозяевами в обратный путь "с большими дарами и любовью в страну Албанию, которая является престолом святых апостолов Фаддея и Варфоломея, первых патриархов Великой Армении"? [19].

Второе историческое сведение о царе Филиппэ относится к 974 году. По сообщению Маттэоса Урhайеци, в этом году Иоанн Цимисхий (Чмшкик, Кюрожан), император Византии армянского происхождения (969-976 гг. ), решил воевать с арабами и с большой армией прибыл на восток. Исследователи считают, что он имел тайные цели относительно Армении, а потому изменил свой путь и разбил лагерь в Тароне [20]. Тогда все армянские царства и княжества, большие и малые, объединились под флагом Ашота III Багратуни и вместе встали против этой опасности. Объединенное 80. 000-ное войско Армении направилось к западным границам страны и разбило лагерь в гаваре hАрк провинции Туруберан, но, к счастью, дело не дошло до военного столкновения. Маттэос Урhайеци об этих событиях пишет: "И тогда все царственные особы армянские, знатные и князья и все вельможи областей [нашего] дома [страны] Восточного, собрались у царя Армении Ашота Багратуни: царь Капана Филиппэ и царь Албании Гурген, владетель Карса Абас и владетель Васпуракана Сенекерим, и владетель Андзевацика Гурген и без исключения весь дом [род] Сасуна" [21]. Отметим, что историк, отдельно упоминая "царя Албании Гургена", понимает под ним царя Кюрикида, с резиденцией в городе Лорэ. В своем труде он выражается подобным образом несколько раз, поэтому под "царем Капана", на наш взгляд, также нужно понимать царя из страны Албании.

Таким образом, письменные свидетельства о Филиппэ заключаются в двух содержательных рассказах Маттэоса Урhайеци, в которых отмечены две точные или во всяком случае конкретные даты –  961 и 974, отделенные друг от друга интервалом в 13 лет.

4. Севада, сын и приемник Филиппэ.

О деятельности этого царя не сохранилось прямых пространных сведений. Однако нам представляется, что это тот самый известный царственный владетель Албанской стороныСевада, который, выдал свою дочь Шаhандухт замуж за царя Сюника Григора I. По этому поводу Степанос Орбэлян пишет: "Григор взял себе в жены благославеннейшую и глубоковерную благочестивую Шаhандухт из дома [страны] Албанского, дочь их царственнородного великого Севады" [22]. Известно, что у Севады была еще одна дочь по имени Ката, которая тоже переселилась к сестре, царице Сюника. Две сестры в 1086 году построили двухэтажную церковь Св. Богородицы в находящемся недалеко от Капана (столицы Сюника) монастыре Ваhанаванк, который являлся усыпальницей царей Сюника (сам монастырь был освящен еще в 911 г. [23] ). О сооружении церкви они оставили на внутренней стороне северной стены обширную строительную надпись [24]. Здесь же были обнаружены еще три надписи от имени двух сестер, одна из которых высечена на хачкаре, и из ее содержания видно, что он поставлен в память об их матери (к сожалению, отломлен кусок именно с именем матери Шаhандухт и Каты). Интересна и другая надпись на плите возле стены церкви, которую цитируем дословно: "Я, владыка Степанос, католикос Албании, теснимый тачиками, пришел и почил в притворе церкви, построенной боголюбивой царицей Шаhандухт и Катой... " [25]. Кончина этого католикоса датируется 1091 годом.

Шаhандухт и Ката вели в Сюнике активную общественную деятельность. Вместе со своим братом, царем Сюника Сенекеримом, сыном Албанского царя Севады, они в 1085 г. подарили Татевскому монастырю поселок Арит [26]. Степанос Орбэлян характеризует деятельность Шаhандухт следующим образом: "Этот Сенекерим и сестра его Шаhандухт совершили много полезного, [возвели] великолепные сооружения в монастыре Святого Иоанна, а также преподнесли множество даров и владений первопрестольному Татеву, [рассказы] о которых я помещу здесь" [27]. В конце этого отрывка упоминается имя их матери – Софи, в память о которой было исполнено 20 литургий. Как повествует далее Степанос Орбэлян, Шаhандухт скончалась в 1116 г.: "А в 565-м году [Армянского летосчисления (=1116-й г. ) ] с большим покаянием сподобилась святая царица Шаhандухт, сестра царя Сенекерима" [28]. Уверенно можно предположить, что она была похоронена в царской усыпальнице в монастыре Ваhанаванк, вероятно в нижнем этаже построенной ею церкви Св. Богородицы. А ее сестра Ката вела безбрачную жизнь. Историк говорит о ней: "воспитанная в святости княжна [ориорд] Ката" [29].

Таким образом, хотя относительно Севады у нас нет ни одной конкретной даты, но поскольку относительно его дочери Шаhандухт самой ранней из упомянутых в письменных источниках дат является 1081-й год, а ее муж, будущий царь Сюника Григор I упоминается начиная с 1046-го года [30], следовательно жизнь и деятельность Севады (как предыдущего поколения его детей Сенекерима, Шаhандухт и Каты) можно отнести к средним десятилетиям XI века. Приурочив деятельность Севады приблизительно к этому времени, его участие можно было бы предположить и в известных исторических событиях, о которых рассказывает Маттэос Урhайеци.

Курдский эмир Двина Апусуар (Абу-л-Сувар) Шаддадид, который был женат на армянской царевне, объединившись с сельджуком Тугрилом, в 1040-1041 гг. нападает на Партав, Гандзак, захватывает их вместе с окрестностями и угрожает землям Кюрикидского царя Лорэ Давита Анhохина Багратуни, которые простирались тогда до города Шамкор. Собственное войско Давита Анhохина составляло только 10. 000 воинов, и поэтому он через посланцев просит помощи у царя Ани Йовhаннэса Смбата Багратуни, а также у царей Абхазии и Капана. Цари Ани и Абхазов посылают на помощь лорийцам по 4 тыс. воинов, а царь Капана – 2 тыс. воинов, и объединенная армия христиан разбивает и преследует врага [31]. К сожалению, описывающий эти события Маттэос Урhайеци не называет имени "царя Капана", но по времени вполне можно предположить, что это был именно Севада [32].

5. Сенекерим, сын Севады.

Сведения об этом царе довольно определенны. Благодаря Степаносу Орбэляну достоверно известно, что он был приглашен в Сюник, оставшийся без наследника короны, стал одним из видных царей этого края и через много лет был коварно убит и похоронен в монастыре Ваhанаванк, в усыпальнице сюнийских царей. Но его имя также упоминается не только в списке царей Капана-Дербента у историка Маттэоса Урhайеци, но и на надгробной плите, сохранившейся на кладбище царей Дербента у села Хачмаз.

Вначале изложим довольно подробные письменные свидетельства о Сенекериме, как о царе Сюника. Выше мы видели, что царь Сюника Григор I был женат на Шаhандухт, дочери царя Албании Севады. Эта царская чета не имела детей и наследников, а поэтому: "…из Албании привели брата той [самой] Шаhандухт, царственнородного юношу Сенекерима... и сделали его наследником своего царства" [33].

Сенекерим устанавливает хорошие отношения с сельджукским султаном Мелик-шахом и вплоть до смерти последнего в 1092 г. беспрепятственно царствует много лет, благоустраивая и обогащая свою страну. Но когда умирает Мелик-шах, наступает эпоха междуусобиц и разорений, и эмир "Партава, Гандзака и Рана [=Аррана]", объединившись с армянскими князьями-предателями, нападает на Сюникское царство. Не имея возможности принять открытый бой, Сенекерим укрепляется в своих крепостях, но посланный врагами князь Ширака Григор Апират уговаривает его довериться миролюбивым обещаниям и клятве эмира и пойти к нему, а последний по привычке "ядовитого зверя" вероломно убивает царя. Сенекерима хоронят в родовой усыпальнице сюнийских царей – монастыре Ваhанаванк (приблизительно в 1094 году) [34].

Из этого рассказа историка ясно видно, что царь Сенекерим действительно был сыном албанского царя Севады, но с юношеских лет был привезен в Сюник в качестве наследника короны, воссел на царский трон, через много лет мученически погиб и был похоронен в Сюнике: его преемником стал старший сын Григор II  (других его сыновей звали Смбат и Севада). Однако мы всё  же не можем отрицать и тот факт, что в достаточно аутентичных источниках упоминается еще один сын того же Севады – наследник Дербентского царства, и опять по имени Сенекерим: епископ Саргис Джалалянц видел его надгробную плиту к югу от Дербента (в Хачмазе) и переписал ее надпись ("Сия есть гробница царя Сенекерима") [35]. По сообщению Макара Бархударянца, жители села Хачмаз рассказывали ему, что они ежегодно в день поминовения мертвых приходили всей деревней на могилу царя Сенекерима, просили священника благославить ее, женщины при этом пели скорбные песни и изливали слёзы, затем стелили скатерти, называли имя этого царя и пили чашу за упокой [36].

К сожалению, надгробная надпись на могиле царя Сенекерима в Хачмазе не датирована (во всяком случае, в передаче текста Саргисом Джалалянцем). Но так как время деятельности его отца Севады мы приурочили к средним десятилетиям XI века, а также уточнили датировку вероломного убийства сына последнего, царствовавшего в Сюнике Сенекерима (1094 г. ), то понятно, что и надгробный памятник в селе Хачмаз может быть датирован концом того же XI века или, во всяком случае, его второй половиной. Тем самым и царь Дербента Сенекерим, на наш взгляд, являлся деятелем примерно этого времени.

Итак, сопоставление рукописных данных (Маттэос Урhайеци, Степанос Орбэлян) с эпиграфическим материалом (надписи Хачмаза) показывает, что сыновья царя Албании Севады, оба по имени Сенекерим, царствовали один в Дербенте, а другой в Сюнике. В Армении не было обычая называть двух сыновей одним и тем же именем, но известны исторические персонажи, имеющие двойные имена. Вспомним хотя бы Йовhаннэса Смбата из царей Багратуни в Ани, или же, к примеру, hАмама, восстановившего Албанское царство, который в ряде источников именовался также и Йовhаннэс, или того же Йовhаннэса Сенекерима, царя Парисоса, умершего в 1003 году или чуть ранее. В данном случае, можно допустить, конечно с большой долей предположительности, что один из сыновей Албанского царя Севады Сенекерим, вероятно, старший, в младенческие годы был послан в Сюник для унаследования царского трона этой провинции, а второго, который по средневековым обычаям становился законным царским наследником, при помазании в цари Дербента в честь старшего брата окрестили именем Сенекерим (при этом первое имя было вычеркнуто, во всяком случае, в передаче информации  Маттэосом Урhайеци).

6. Григор, сын и преемник Сенекерима.

Письменные сведения об этом царе сохранились только у историка Маттэоса Урhайеци, но на царском кладбище в селе Хачмаз, южнее Дербента была обнаружена и его надгробная плита с надписью "Григор Крейсар" [37]. Дата начала царствования Григора точно не известна, однако, учитывая вышеизложенное о его отце, понятно, что мог царствовать предположительно в последнем десятилетии XI или в начале XII века. У Маттэоса Урhайеци сохранилось следующее важное свидетельство: "[Григор, сын Сенекарима] был еще жив, когда мы писали эту нашу рукописную книгу". Напомним, что "Хронография" была доведена до 1136 года, следовательно это еще было временем царствования Григора. Но нам неизвестно, сколько он еще жил после этого.

В связи с этим царем Дербента нам так же следует вернуться к персоне сюнийского царя Григора II и констатировать, что очевидно, как и в случае с их отцами Сенекеримами, нет непреодолимых оснований для того, чтобы идентифицировать этих одноименных царей. Последний Григор был сыном и преемником сюнийского царя Сенекерима, имея братьев Смбата и Севаду, а также дочь по имени Ката. Он стал царем после 1094 года (дата вероломного убийства его отца эмиром Аррана-Гандзака), и по определению Степаноса Орбэляна "царствовал невзрачно и несовершенно" [38]. После таких слов, которые могли бы намекать и на кратковременность царствования, становится не совсем понятным утверждение историка по поводу того, что смерть Григора наступила в 1166 г. (в том же году скончался и его брат Смбат) [39]. Его тезка, царь Дербента Григор, как мы уже видели выше, был еще жив в 1136 году.

7. Йов h аннэс, сын и преемник Григора.

Единственное сведение о нем содержит эпитафия на надгробной плите, обнаруженной в царской усыпальнице у села Хачмаз, южнее Дербента, с надписью "Йовhаннэс Крайсар" (ее прочитал, интерпретировал и опубликовал Макар Бархударянц). Учитывая время правления его предшественника Григора, царствование Йовhаннэса может быть датировано примерно серединой XII века.

Перед тем, как перейти к выводам, необходимо вкратце коснуться вопроса о хронологии первого и последнего представителей из списка царей Сюника-Багка. Первым Сюникским царем был Смбат I, о котором имеются обширные письменные сведения и упоминания в надписях. Он происходил из древнего сюнийского княжеского рода, который Степанос Орбэлян называет "Васакянами". Еще в 963 году в одной купчей грамоте Смбат упоминается как князь Сюника. Большинство исследователей считает, что он был провозглашен царем около 970 года, а умер в 998 г. Женой первого царя Сюника была дочь Албанского князя Севады (Саhака Севады или Севады Ишханануна), также по имени Шаhандухт, которая еще упоминается в 1000 году в связи с участием в строительстве монастыря Воротнаванк. Смбат I  и сменивший его брат Васак не имели сыновей, поэтому после них царствовали их двоюродные братья, сыновья спарапета Ашотика Смбат II  и Григор I, которых Степанос Орбэлян называет "старшими Ашотянами". Последний царь в списке Сюникских царей hАсан –  пришелец, он был из рода князей Хачена (называемого Сакрянами), сыном князя Вахтанга: предпоследний сюнийский царь Григор II, о котором мы говорили выше, не имел наследника-сына, поэтому выдал свою дочь Кату замуж за hАсана и провозгласил его своим преемником. Через четыре года после смерти Григора, в 1170 г. огромное войско тюрков-сельджуков осадило центральную крепость страны –  Багаберд, и hАсан со всей семьей бежал на свою родину, а царство Сюника-Багка пало, просуществовав ровно 200 лет.

Из приведенных в начале главы списков царей Дербента и Сюника видно, что для отождествления этих списков нет достаточных оснований. Из семи имен каждого списка совпадают только два – Сенекерим и Григор, но Сенекерим был также сыном Севады, царя Дербента. Первый царь Сюника Смбат вступил на престол примерно в 970 г., в то время как третий царь "Дарбанда" Филиппэ был царем, по Маттэосу Урhайеци, еще в 961 г., а до него царями были Гошазгак и Вачаган. Царей Сюника хоронили в Сюнике –  в Татеве и монастыре Ваhанаванк, а гробницы трех царей Дербента были найдены в стране Чора, на древнем кладбище села Хачмаз, южнее Дербента.

После уточнения хронологии царей Дербента и Сюника, а также топонимики, становится очевидным существование двух независимых и самостоятельных царств: Дербентского и Сюникского. Отметим еще один важный факт: с самого начала между этими царскими родами существовали тесные родственные и сватовские связи, и вероятно этим можно объяснить то обстоятельство, что на вакантный сюнийский трон был посажен Сенекерим из Капанка-Дербента, а гонимые католикосы Албании находили убежище в Сюнике. Описывая усыпальницу в монастыре Ваhанаванк, Степанос Орбэлян добавляет, что там "покоятся в могиле множество царей и цариц Албании и Багка и множество славных князей страны Сисакан" [40].

 

*     *     *

 

Теперь обратимся к вопросу о возникновении этого армяно-албанского царства Дербента. Как было показано в первой главе настоящей работы, по свидетельству Страбона, на благодатных землях Албании, простиравшейся от левого берега Куры до вершин Кавказского хребта и берега Каспийского моря, проживало 26 племен, каждое из которых имело своего царя и говорило на своем языке. В начале I в. до н. э. эти племена сумели объединиться (под общим собирательным названием "албанцы") и образовать единое государство со столицей в городе Кабалака (Капалак), недалеко от нынешнего удинского села Ниж. В первый период существования государственности албанцы были союзниками Армении, и их войско в составе армии Тиграна II Великого сражалось против римлян, а после поражения армянского царя сопротивлялось карательному нашествию Помпея на берегах Куры и на пути к Каспийскому морю. Но вместе с тем исследования показывают, что в силу географического, экономического, культурного и других факторов, многовековое существование албанской государственности всё  же не привело к существенному преодолению языковых и этнических различий и сложению единого народа, этноса, поэтому каждое из 26 албанских племен (или же, во всяком случае, бóльшая их часть) сохранило свое этническое самосознание и собственное самоназвание (этноним).

К сожалению, греко-римские письменные источники не содержат систематического перечисления названий 26 албанских племен, а древнеармянские авторы сохранили большое количество наименований племен, населявших южные склоны Кавказа, однако, очевидно, тоже не всех. Вот племенные названия, упомянутые в этих двух группах источников:

А нтичные источники	Армянские источники
1. Удины	1. Утии	13. Похи (Пусхи)
2. Леги	2. Леки	14. Пасхи
3. Гелы	3. Глуары	15. Пюканаки
4. Герры	4. Егерсуаны	16. Ваты
5. Гаргары	5. Гугары	17. Гаты
6. Лупении	6. Лпины	18. Гавы
7. Сильвы	7. Чилбы	19. Хрсаны
8. Дидуры	8. Шилбы	20. Алутаканы
9. Олонды	9. Таваспары	21. Баганы
10. Исонды	10. Хенавы	22. Баласичи
11. Соды	11. Хечматаки	23. Маскуты
12. Каспии	12. Ижмахи	24. Каспы

Не претендующие на исчерпающий охват эти списки подчеркивают, что Албания действительно была разноплеменной и что ее племена так и не сформировались в единый народ. Если греко-римский список показывает положение в I в. до н. э. –  III в. н. э., то армянские источники констатируют схожее состояние спустя 2-3 столетия, подтверждая тем самым, что в этот промежуток времени албанские племена оставались самостоятельными и замкнутыми. Конечно, протекавшие в течении многих веков этнические процессы могли привести как к консолидации различных племен в более крупные этносы (в том числе –  в единый албанский лезгиноязычный народ), так и к ассимиляции отдельных племен или их частей в окружающих крупных этносах, в том числе –  правящих: в персах, а затем и арабах. Однако картина, отраженная в разновременных источниках, показывает, что так не произошло.

Арабские авторы IХ-Х вв. видели ту же самую картину племенного многообразия, что и историки и географы предшествовавшего периода. Так, по признанию ибн Хаукаля (II пол. Х в. ), он долго не верил рассказам о том, что в Атрпатакане (в широком значении этого хоронима) и в соседних странах живет так много народов с разными языками, "пока сам не увидел многочисленные города, и в каждом из них есть свой язык" [41]. По рассказу ибн ал-Факиха (нач. Х в. ), "в горах Кабка [Кавказа] обитают 72 племени, и каждое племя понимает язык другого только через переводчиков" [42]. Энциклопедист Якут ал-Хамави конкретизирует это: "На горном хребте по соседству с Баб ал-Абвабом [=Дербент] обитает более 70 племен, каждое из которых имеет свой язык" [43]. Конечно весьма вероятно, что арабские летописцы имели ввиду также и племена остального Дагестана и Центрального Кавказа. В описании похода, предпринятого арабским полководцем Бугой в страну санаров, армянский историк Х в. Товма Арцруни также упоминает о 72 кавказских племенах: "И вот направился Буга и дошел до северных стран [и] той страны, которая именуется Цанарк. Они обитают в горных крепостях, [живут] мирно и беззаботно от внешних врагов, и царские налоги и подати остаются им. Только кого-то одного назначают властвовать над собой по своей собственной воле и едины в своих мыслях и единодушны меж собой. И обитают поплеменно, далеко друг от друга. И близко от них находится гора Кавказа, где проживают 72 племени, разделенные своими всевозможными языками: и живут [они] без предводителя, и каждый из них сохраняет обычаи своевольные и [даже обычай] вступать в брак со своими матерями и сестрами" [44].

Эти многочисленные племена Албании и сопределных областей отчасти сохранились до настоящего времени. В северных районах современного Азербайджана и на территории Южного Дагестана ныне проживает десять народностей –  прямых потомков древних албанцев, сохранивших свой язык и название своего племени. В первоисточниках их страна обобщенно называлась "Албания" или "Алуанк", но ни одно из ее племен не упоминается под названием "албаны", хотя каждое племя имело и имеет несколько имен, данных соседями. В такой многоплеменной действительности главенствующая роль может очень легко переходить от одного племени к другому. И действительно, если в первых веках главная политическая роль была, по всей видимости, в руках какого-то лезгиноязычного албанского племени, жившего в центральной части левобережных предгорий, то с начала IV в. н. э. в главной роли выступило племя маскутов, которое и по территории (частично), и по происхождению отличалось от собственно албанцев. Маскуты жили в самой восточной части Албании и за ее северо-восточной границей, на берегу Каспийского моря (с центром в нижнем бассейне реки Самур), в южном Дагестане и в районах Кусары, Хачмаз, Куба и Конахкенд нынешнего Азербайджана. Если собственно албанские племена принадлежали к кавказской языковой семье [45], то маскуты – к скифо-сарматской ветви иранской группы индоевропейской языковой семьи. Считается, что столицей Маскутского государства Аршакидов была Чола (Чога), которая находилась на месте нынешнего Дербента, или же южнее, около дельты реки Самур. По ее названию также и вся собственно маскутская страна иногда именовалась Чором или страной Чола. Армянские авторы называли здешний горный проход "Чора паhак".

В армянских источниках и особенно в труде Мовсэса Дасхуранци  все сведения, относящиеся к Албанскому царству, фактически начинаются с этого Аршакидского государства маскутов. Историю Албании догосударственого периода Дасхуранци излагает по Мовсэсу Хоренаци и начинает ее с назначения Вагаршаком (по мнению обоих историков, первым армянским царем-Аршакидом) на должность наместника северо-восточного пограничного края –  Арана hАйкида из ветви Сисака: якобы от его прозвища "алу" (по-армянски "кроткий", "сладкий") и получает свое называние страна "Алуанк" - Албания [46]. История же государственной жизни, по воззрениям Мовсэса Дасхуранци, начинается c  Храброго Вачагана "из великого рода Аршакуни" [47]. Историк упоминает следующих 10 царей из этого рода: Вачаган I Храбрый, Вачэ I Храбрый, Урнайр, Йавчаган, Мрhаван, Сато, Аса, Есвалэн, Вачэ II Святой, Вачаган II Благочестивый.

Другие наши историки сообщают более подробные сведения о возникновении Маскутско-Аршакидского царства Албании. Мовсэс Хоренаци сообщает, что смотрители (государственные чиновники) и поверенные  города Пайтакаран приходят к армянскому царю Трдату III (298-330 гг. ) и просят, чтобы он послал к ним духовного пастыря из рода Григория Просветителя. Трдат посылает Григориса, внука  Лусаворича "вместе с неким Санатруком из своего рода Аршакуни" [48]. Дойдя до места назначения, Санатрук дожидается убийства Григориса северными племенами (под которыми несомненно выступают маскуты, упомянутые лишь Павстосом Бузандом), после чего восстав против Хосрова Котака (330-338 гг. ), сына и преемника Трдата, провозглашает себя царем Армении, a  город Пайтакаран (на Каспийском побережье, южнее реки Аракс) объявляет своей столицей. Против него отправляются римско-армянские войска, которые отвоевывают Пайтакаран, но Санатрук перебирается в Иран. Подстрекателем этого заговора были Сасаниды, так как вслед за этим по наущению иранского царя царей Шапуhа Долгожителя собираются, по словам Мовсэса Хоренаци, "жители северного Кавказа и идут походом на Армению", где терпят сокрушительное поражение [49].

Описанию этих событий Павстос Бузанд посвящает две главы (III, 6-7), где сообщает более подробные сведения об этом царстве и называет имя царя маскутов –  Санесан. По словам историка, Григорис "дошел до стана войска Аршакидского царя маскутов, имя которого было Санесан: ибо роды и их [царей], и царей Армении были одного [и того же] происхождения" [50]. Далее, после предания Григориса мученической смерти они совершают нашествие на Армению. В армию Санесана входили племена и народы, жившие на склонах Кавказа, из которых историк называет двенадцать (см. наш второй список), добавив при этом: "и другие". Исходя из упомянутых названий, эти племена жили от берега моря до склонов Кавказского хребта у границ соседней с Албанией Иверии, а южная граница их расселения определяется следующими словами историка: "Пришел [и] перешел он свою границу, великую реку Кур, пришел и рассеялся, заполонил землю страны Армянской" [51]. У села Ошакан близ Вагаршапата произошло сражение, в котором маскуты потерпели поражение, а царь Санесан был убит. Интересно, что когда голову Санесана подносят армянскому царю Хосрову, тот, прослезившись, говорит: "братом [он] был моим, родом Аршакуни" [52].

Название "Албания", данное этому царству во главе с маскутами, которые имели иранскую этническую основу и царскую династию из парфянского рода Аршакидов, несомненно носит географический и условный характер. Подобных походов на Армению и соседние с ней страны с горных склонов Кавказа известно немало. Иран и Византия сами часто побуждали горские племена совершать опустошительные набеги на территории своих противников. По всей видимости, именно с целью исключения этих набегов армянские цари, уже принявшие христианство, прилагали много усилий, чтобы с помощью церкви идеологически покорить кавказские племена. Хотя отправленный из Армении в Албанию епископ Григорис погиб там, но всё же, по дошедшим до нас сообщениям источников, христианство было принято царем Урнайром в качестве государственной религии и успешно распространялось в стране *. Однако, как христианство, так и албанский алфавит, созданный в начале V  в. Месропом Маштоцем и иереем-албанцем Бениамином, не получили в свое время большого распространения, так как многочисленные албанские племена со своими особыми языками, верованиями и социальным состоянием не представляли благодатной почвы для укрепления общего языка и идеологии (кстати, титулатура католикосов Албании также выражает именно это разнообразие: "католикос Албании, Лпинка и Чора"). Не случайно, что примерно через 100 лет после провозглашения христианства государственной религией Маштоц всё  еще был вынужден, как сообщает Мовсэс Дасхуранци, возобновлять и укреплять "веру христианскую, распространив проповедь Евангелия в гаваре Ути, в Албании, в Лпинке, в Каспке, до ворот Чора, а также среди других племен" [53].

Наиболее трудными в Албании были усилия по переходу к общему литературному языку в столь многоплеменной и разноязычной среде. Принадлежавшие к лезгинской подгруппе восточнокавказской языковой группы собственно албанские племена говорили всё  же на разных, довольно далеко отошедших друг от друга языках, а господствовавшие, как мы попытались показать, маскуты и еще некоторые группы говорили на иранских языках и диалектах. По сведениям Мовсэса Хоренаци, придя к албанскому царю Арсвалэну (Есвалэну) и католикосу Еремии, Маштоц при содействии албанского иерея Бениамина создает буквы для "их" языка (вероятно, на основе языка одного из албанских племен), который у историка называется "языком Гаргарацвоц" [54], т. е. "гаргарейцев". Здесь  нельзя не заметить, что по сообщению Корюна, другого армянского автора V  в. и одного из первых учеников Маштоца, последний вместе с албанским иереем Бениамином создавал албанские письмена раньше, еще во время своей миссии в западных, византийских провинциях Армении. Туда он прибыл сразу после создания и внедрения грузинского письма (в самом Вирке-Иверии, вместе с грузинским вардапетом Джалой), и туда вслед за ним специально приехал ученый-албанец. По словам автора: "В это время приехал к нему некий иерей, албанец по имени Бениамин. Он [Маштоц] расспросил его, расследовал варварские слова албанского языка, затем своей обычной проницательностью, ниспосланной свыше, создал письмена [для албанцев] и милостью Христа успешно взвесил, расставил и уточнил" [55]. А о самóм внедрении нового письма с помощью албанского царя Арсвала (=Есвалэн) и епископа Еремии Корюн рассказывает в следующей главе, описывая поездку Маштоца в  страну  Албанию [56].

Но как бы многочисленно ни было это племя "гаргарейцев" (или племя с каким-то другим, неизвестным нам в точности самоназванием), литература – переводная и оригинальная, созданная на основе его языка, по всей вероятности, должна была быть достаточно чуждой для других племен Албании того времени, даже родственных по генезису. Внедрение единого письменного языка и единой письменной культуры было еще более трудным и сложным делом, чем внедрение новой религии: легче было хоть и силой навязать разноязычным племенам передовые христианские идеи вместо изживших себя языческих верований со своими варварскими обычаями, чем заставить их говорить, думать и писать, по сути дела, на чужом языке. Основываясь на особенностях языка "гаргарейцев", Маштоц создал для них буквы, но вероятно языки других десятков племен так сильно отличались от "гаргарейского", что последний имел для них значение почти иностранного. И так как в этот период письмо и литература в основном должны были служить духовенству, которое представляли либо приезжие армяне, либо же албанцы, получившие образование в Армении и более или менее напрактиковавшиеся в письменном армянском, то им приходилось приложить особые усилия для изучения и применения второго иностранного языка. Тем более, что и для прихожан их церквей он был почти таким же чужим и непонятным, каким был армянский.

Той же неоднозначной участи, по всей вероятности, было подвержено и любое литературное сочинение, созданное на этом языке. Понятно, что были трудности в применении нового языка и внутри государственной жизни, тем более, что во внешних сношениях применялись языки армянский, персидский и греческий и во всех странах-партнерах были и пользовавшееся этими языками население, и переводчики. Желание некоторых ученых обнаружить столь же богатую албанскую литературу, какую мы имеем в случаях с армянской и грузинской литературами, видимо, является следствием неверной оценки духовной и этнической атмосферы этой реальной и не совсем благоприятной среды *. До сих пор известно всего около десятка эпиграфических артефактов на албанском языке, при этом бóльшая их часть обнаружена во время археологических раскопок [57]. Созданное албанское письмо в итоге могло быть достаточно широко употребляться на относительно короткое время и в узких, ограниченных гаргарейско-албанских кругах. Поэтому, видимо, для официальных духовных и светских отношений, как и в обиходе продолжали по старой традиции применяться армянский и персидский языки, первый – особенно расхожий в церковных кругах, второй – в царском окружении. Эти наши предположения, основанные на данных нарративных источников, подтверждаются также топонимическими данными и надписями, о которых подробно речь пойдет ниже.

Еще раз отметим, что племена кавказской языковой группы имели также свои собственные языческие верования, основанные на обожествлении небесных светил, природных явлений и культе предков, следы которых сохранились до VI века в форме описанных в источниках человеческих жертвоприношений, отрубания пальцев и т. д., а иранские племена принадлежали к маздеитско-огнепоклоннической религии, которая еще сохранялась в первые века ислама. Вскоре после принятия в этой пестрой действительности христианства Сасанидский Иран полностью подчинил себе Албанию и, естественно, противостоял распространению новой, "западной" идеологии. Затем пришли арабы и насильственно насаждали мусульманство, но еще в новое время в крае маскутов сохранялись руины языческих капищ (храмов огнепоклонников). Для ясного восприятия описанной нами картины многоплеменной и многоязычной Албании можно было бы представить хотя бы пример Республики Дагестан наших дней: она называется Дагестан (Горная страна), но ни одна из населяющих ее более 30 больших и малых народностей не носит имя этой страны, хотя каждая из них имеет по нескольку этнических названий. Эти народности говорят почти на 30 разных, хотя и родственных языках, причем некоторые из них издревле имели школы (преимущественно в религиозных целях), где преподавание велось на арабском языке.

Немалая часть добровольно или насильственно принявших мусульманскую религию мелких албанских племен с удивительной и завидной стойкостью сохранили свой язык и этническую самобытность и хотя бы небольшими общинами сохранились до наших дней. Племя же удинов, единственно сохранившее христианскую религию, еще до окончательного падения арабского владычества (ко второй пол. X века) раскололось в конфессиональном отношении: одна его часть вместе с армянами осталась верна монофизитскому вероисповеданию, а другая обратилась в грузинское халкедонитство. Пос-ледняя группа удинов уже в развитом средневековье довольно интенсивно теряло свою национальную принадлежность и в конце концов полностью слилась с грузинами (в Эрети-Камбечане). Можно предположить, что какой-то процесс деэтнизации мог происходить и среди той части удинов, которая сохранила "армянское" вероисповедание, пользовалась письменным армянским языком и подчинялась Албанскому католикосату с огромной этнически армянской паствой как на правобережье Куры, так и на левобережье, куда отдельные группы армян переселялись из Утика, Арцаха и других провинций исторической Великой Армении. Тем не менее, весьма значительное их количество сохранило свой этнический облик до XVIII века, когда усилиями местного мелика (хана) Гаджи Челеби добровольно-насильственно было обращено в мусульманство почти 15 тысяч жителей в более чем 30 деревнях Шакийского ханства, которые постепенно утратили свой язык и перешли на лезгинский и тюркско-татарский. Исламизация нескольких удинских сёл отмечена и в конце XVIII или в начале XIХ века. Вo  всех этих деревнях как безмолвные свидетели христианского прошлого их насельников остались руины церквей, древние кладбища и хачкары [58]. Сохранившие свою этническую самобытность немногочисленные удины XIХ-ХХ веков (около 10 тыс. человек) – единственные прямые потомки-христиане древних албанцев, составлявших основной слой населения страны Собственно Албании периодов царств с центрами в Капалаке и Шаки. В настоящее время сохранилось три удинских села, в которых наряду с армянским и тюркским-азербайджанским говорят и на своем древнем родном языке – удинском (Ниж, Вардашен и Октомбери).

Таким образом, коренные племена Албании к IX-X векам по своей религии были разделены на две группы –  христианскую и мусульманскую. Исламизированные албанцы в основном стали союзниками господствовавших арабских эмиров и во многом были вовлечены в сферу ирано-арабской культуры, а христиане стали этнической основой для албано-армянских политико-админстративных единиц –  царства Багратидов Шаки-Эрети и Дербентского армяно-албанского царства. Под Албанией в эпоху развитого средневековья фактически понималось удино-армянское христианское общество смешанного этнического характера, подразумевающего единство в религии, в социально-идеологической и культурной областях. Именно поэтому у наших средневековых историков понятия "албанцы" и "армяне" этого периода некоторым образом равнозначны и даже слиты. А лучшую формулировку этого исторического феномена дал армянский автор XIII века Киракос Гандзакаци (Гандзакский) в посвященной истории Албании специальной главе (10-й, с заглавием: "Краткое изложение историй сторон Алуанских, [приводимое] ниже в форме рассказа") своего труда. В начале главы историк в нескольких строках сообщает, что в первой (предыдущей) части своего сочинения он изложил краеугольные моменты истории Армении, затем продолжает: "А во второй части мы поместим главу о просветителях страны Алуанк как сородичах и единоверцах наших, наипаче что предводители их были армяноязычны, многие из них говорили по-армянски, цари их подчинялись армянским царям, находились под их властью, а епископы рукополагались святым Григорием и местоблюстителями его, народ жил вместе с нами в православной вере, [и] поэтому подобает упомянуть о двух народах вместе" [59].

В общих чертах такой была политическая и этно-демографическая картина Албании и сопредельных с ней армянских областей в X-XI  веках, накануне самых кардинальных и в известном смысле трагичных изменений в истории Переднего Востока. С середины XI  века в Иран и Ближний Восток из степей Центральной Азии волнообразно вторгались орды тюрок-сельджуков (а затем и монголов-татаров и других кочевых племен), которые, как отмечено в литературе, копытами своих коней растоптали жизнь, социально-экономические устои и культурные ценности народов региона. За бесчисленными полчищами этих завоевателей шли все остальные члены их племен со своими стадами овец, для размещения которых уничтожалось и изгонялось коренное население в завоеванных краях, опустошались орошаемые поля, и виноградники превращаясь в безлюдные пастбища для мелкого рогатого скота. Общеизвестны душераздирающие описания наших средневековых историков о беспрецедентных дотоле опустошительных и народоубийственных, погромных действиях тюрко-татарских племен и их предводителей. С таким же возмущением писали об этом и арабские, персидские, грузинские и византийские историки. По словам персидского автора XIII в. ан-Насави, тюрки, которых привел в Арран и Муган султан Meлик-шах в 1086 году, "распространялись там как саранча", а по впечатлению арабского историка Якута ал-Хамави, кочевые туркмены вскоре составили бо́льшую часть населения Муганской степи [60].

После нашествий сельджуков прикуринские равнины областей Утик и Арцах полностью превратились в приспособленные к хозяйственному укладу пришельцев-кочевников пастбища. Часть местных жителей была уничтожена, часть бежала в горные районы Арцаха. В немногочисленных городах прикуринской равнины в небольшом количестве остались только ремесленники и торговцы, в которых всё  же нуждались новые варварские властители. Арцахские горы со своими бездонными ущельями и густыми лесами не обладали благоприятными условиями для хозяйственного уклада скотоводов, а его доблестное и однородное армянское население легко не отступало. И поэтому оно выдержало это опустошительное бедствие, осталось в своей колыбели и продолжало сопротивляться и существовать.

Возвращаясь к вопросу об укреплении и охране Сасанидами проходов в горных цепях Кавказа и особенно Дербента, у которого расположилось Маскутское государство Аршакидов со столицей в Чоре, необходимо заметить, что Дербентский проход был жизненно важным не только для Ирана и Армении, но и для Рима, а впоследствии –  Византии. И это не только из-за опустошений, причиняемых нашествиями проникавших через проход горцев и кочевников, но и потому, что каждое из упомянутых государств часто поощряло набеги варварских народов, если таковые направлялись на его соперников. Когда Иран и Византия окончательно разделили Кавказ между собой и Восточная Армения и Албания стали иранскими марзпанствами, защита со стороны главного горного прохода через Кавказские горы, естественно, легла на плечи Сасанидского Ирана. И защитные мероприятия персидских царей были многообразными.

Еще во  времена царей Йездигерда II  (439-457 гг. ) и Кавата I  (488-531 гг. ) были предприняты масштабные меры по перекрытию приморских горных проходов валами и оборонительными стенами из сырого кирпича. Эти огромные сооружения состояли из удаленных друг от друга и огромных параллельных крепостных стен, валов и траншей. Самыми мощными из сооружений были сохранившиеся до наших дней Дербентские каменные стены в два параллельных ряда, которые начинались прямо в море и проходили через горные вершины, закрывая все проходы на протяжении нескольких десятков километров [61]. Арабские историки и географы приписывают постройку каменных стен Дербента шаханшаху Кавату и его сыну Хосрову Ануширвану (531-579 гг. ).  Красочное описание этого сооружения сохранилось и у армянского историка Х в. Мовсэса Дасхуранци (или в его источнике VII  века), который в рассказе о прибытии в Партав некоего Гайшака, наместника шаханшаха Хосрова Апруэза, пишет: "Но он с тревогой следил и видел, что произошло с большим укрепленным городом Чора, с воинами, сторожившими его, с мощными стенами, построенными за большие деньги персидскими царями, которые, изнурив свою страну [податями], с помощью строителей возвели из различных материалов, великолепное сооружение и закрыли проход между горой Кавказ и великим Восточным морем" [62]. В "Ашхарhацойц"-е VII  в. Дербентская стена описывается не менее красочно: "…до Каспийского моря, до которого доходит отрог Кавказа, на котором проведена стена Дарбанда, что значит "связка" и "ворота", города Чорских ворот, огромная башня, сооруженная в море" [63]. А сообщение историка VII  в. Себэоса весьма кратко: "Этот Хосров [Ануширван] во время своего царствования запер проход Чорский и Албанский" [64].

Защита Кавказской оборонительной линии давалась Сасанидам нелегко. В середине VI  в. по приказу того же Хосрова Ануширвана резиденцию марзпана Албании из приграничного Чора – столицы Маскутского царства Аршакидов (оно, кажется, продолжало формально существовать) – перенесли в город Партав, который был на средства государственной казны построен ранее на правом берегу Куры (в армянской области Утик) и по имени персидского царя назывался также и Пероз-Каватом или Перозапатом. Параллельно с Чором и Партавом центром иранской северо-западной армии, предназначенной для защиты кавказских горных проходов, служил и приморский город Пайтакаран южнее Куры и Аракса, где, вероятно,   находилась ставка персидского главнокомандующего.  Для охраны этого защитного пояса необходимы были значительные войска, и Иран прибег к такому решению задачи, которое требовало от него наименьших человеческих и материальных затрат: Сасаниды раздали царские (шахские) титулы вождям местных племен, живших в окрестностях каждого укрепленного пограничного отрезка, и назначили их защитниками своих границ. Таковыми известны: Табасаран-шах (в армянских источниках – Таваспаран), Хурсан-шах (в армянских источниках – Хсрван, Хрсан), Вардан-шах, Лакзи-шах, Вахраван-шах, Ширван-шах, Лайзан-шах, Маскат (Маскутк) и др. Тем не менее местные силы были недостаточны, поэтому сюда с южного побережья Каспийского моря были переселены целые племена, которые обосновывались у важных участков защитной линии как вооруженное население. Из таких племен в источниках упомянуты таты, дейлемцы, лаhичи и курды. Вместе с иранской народностью маскутов они становились основным надежным для иранского государства слоем насельников данного края. Об этих военных переселенцах В. Ф. Минорский приводит высказывание арабского историка Якута ал-Хамави, согласно которому защитники горных проходов получали вознаграждение "и состояли из переселенных из разных стран надежных людей" [65].

Среди таких "надежных" воинов-переселенцев, согласно информации тех же арабских историков числятся также воины-армяне из Сюнийской провинции Армении. По этому поводу вспомним взаимоотношения сюнийских нахараров с армянским и иранским государствами. Как известно, Сюник был одним из крупнейших нахарарств Армении, которое согласно "Зоранамаку" предоставлял в армию Аршакидских царей самое большое из всех нахарарств число воинов – 19. 400. Такая сила превосходила даже военный контингент пограничных бдешхов. Известно, что спарапеты Мамиконяны, сыгравшие большую роль в армянской истории, давали только 1000 воинов, а коронованные впоследствии Багратиды – 1500. Ратная мощь Сюника была одной из причин того, что его князья часто противопоставляли себя централизованной власти Армении, а Иран, в свою очередь, разными коварными средствами воодушевлял их центробежные стремления и широко использовал таковые.

Особенно во времена политических событий VI века, когда Иран приступил к широкомасштабным работам по закрытию вышеупомянутых горных проходов, а среди кавказских народов друг за другом развертывались освободительные движения против Сасанидов, многие из сюнийских князей перешли на сторону последних и добровольно вовлеклись в дело защиты горных проходов от опасности с севера. Такая служба была не нова для армянских воинов и тем более для сюникцев, для которых она была своеобразным наследственным долгом. Вспомним, что историк Степанос Орбэлян, описывая административную деятельность царя Вагаршака, легендарного первого Аршакида на армянском троне, пишет: "И отдает [Вагаршак] приказ Сисаканцам стать начальником всех царских войск и быть вторым после царя, и постоянным военным [присутствием] противостоять Гуннским воротам" [66]. В 481/482 году (25-й год царствования шаханшаха Пероза) в составе иранской армии, которая во главе с полководцем Зармиhром hАзаравухтом стояла против гуннов, намеревавшихся вторгнуться через Кавказские проходы в Иверию и Албанию, был и армянский полк со своими нахарарами-военачальниками. Судя по всему, это были Сюнийцы, поскольку спарапет Ваhан Мамиконян и аспет Саhак Багратуни, руководители назревавшего восстания против персов, были в это время в Армении [67]. А еще до этого отступник Васак Сюни, назначенный марзпаном Иверии-Картли (439-443), осуществлял по должности защиту Кавказских горных проходов. В период своего марзпанства он познакомился и установил связи с предводителями гуннов. Этим он гордился и даже угрожал: "Когда я был марзпаном Иверии и ворота Албанские были в моих руках, многие полководцы гуннов обетом и клятвой подружились со мной и сегодня той клятвой связаны со мной". И далее, упоминая о взысканных и накопленных у себя бесчисленных сокровищах, сюнийский князь добавляет: "Часть которых если я отдал бы отнести гуннам, то оттуда вывел бы их столь много, что им для грабежа добра не хватило бы и во всей земле Персидской" [68].

Сепаратистские устремления князей Сюника также были не новы и они наглядно проявились как во времена укрепления армянской государственности в IV  в., так и после утверждения марзпанства, во время войны повстанцев-Варданидов (Вардананк) в сер. V  века. A  уже в 571 году, когда армянские нахарары готовились к новому восстанию, князь Сюника не только отделился от давших друг другу обет нахараров, но и, по свидетельству историка Себэоса, "перед этим возмутился и отделился от армян Ваhан, князь страны Сюникской, и просил у персидского царя Хосрова [Ануширвана] позволения перевести управление [ букв. диван, архив] Сюникской области из Двина в город Пайтакаран" [69]. К тому времени Пайтакаран был ставкой для проведения всех военных действий северо-западного направления, там сидел "Апахтар", наместник шаханшаха на севере Ирана, который был верховным командующим войсками, охранявшими горные проходы. И к этому месту, как к новому Сасанидскому административно-политическому центру, стремились нахарары Сюника, дабы еще больше поднять свое положение и славу при иранском дворе.

Именно это настроение Сюникских князей использовал Сасанидский Иран для охраны горных проходов Кавказа. Автор IX в. ал-Балазури, сообщающий, как и другие арабские историки, очень ценные сведения о построенных иранскими царями сооружениях по защите горных проходов Кавказа, о расположении оборонительных войск и их этническом составе, пишет: "В построенные им места [Хосров Ануширван] поселил народ, прозванный им Сиясиджан" [70]. В научной литературе принято считать, что под последним названием у историка выступают именно сисаканцы, армяне из провинции Сюник-Сисакан [71]. Другой арабский историк ибн ал-Факих (нач. X в. ) пишет, что длина стен Дербента равна 7 парсахам, после чего продолжает: "На протяжении этих семи парсахов имеется семь проходов, перед каждым из которых построено по одному городу и там живут иранские воины, которые называются Сиясикяны". И далее: "Говорят, что мужское население Армении обязано защищать эти ограды и ворота" [72]. А Якут ал-Хамави (умер в 1229 г. ), рассказывая о строительстве городов Шабаран (Шапоран) и Маскат Хосровом Ашуширваном, продолжает: "Потом построил Баб ал-Абваб [=Дербент], который назвали Абвабом, так как [он] был построен на горном проходе, и в этих местах поселил народ, называемый Сайясджин". Здесь переводчик с арабского А. Налбандян  дает примечание: "т. е. Сисакан" [73].

Тот же ал-Балазури, рассказывая о событиях первой половины VII века, когда изнуренные в результате продолжительного ирано-византийского противостояния Сасаниды оставили без внимания охрану горных проходов Кавказа и поэтому северокавказские хазары стали чаще проникать через кавказские укрепления, добавляет: "Многие сиясиджиты покинули свои замки и города, и они превратились в развалины, а хазары и византийцы захватили то, что раньше было в их руках" [74]. Последнее утверждение, по всей видимости, является преувеличением поздней арабской версии, поскольку переселенные воины вряд-ли могли полностью уйти из тех мест, которые в известной мере уже стали для них родиной, тем более, что после вытеснения Сасанидов сами византийцы по своему обыкновению могли использовать их с той же целью, т. е. для защиты закавказских стран и областей со стороны никогда не ставших подконтрольными северокавказских степей. Впоследствии при распаде уже Арабского халифата в этой прикаспийской албано-иранской среде образовалось государство Ширвана, а на этнической основе местных христианских племен и, частично, сюникских армян – царство Дербента.

Из представленного выше материала видно, что на западном побережье Каспийского моря и на южных склонах Кавказа в IV-XII веках в основном проживали:

а) многочисленные исконные, собственно албанские племена, говорившие на своих, отличных друг от друга, но родственных языках, принадлежащих к иберийско-кавказской языковой семье;

б) маскуты и другие иранские племена, заметно умножившиеся благодаря военным колониям, основанным Сасанидами;

в) сюникские армяне, которых Сасаниды поселили здесь с той же целью защиты кавказских горных проходов.

Итак, что стало с этими народностями и что осталось от них в наше время? Основные исконные племена, во многих источниках фигурирующие под собирательным названием "албанцы", хотя и большей частью исламизировались еще при арабском владычестве, но с удивительной стойкостью сохранили свои племенные особенности и собственный язык. В интересующих нас районах, а именно в бассейнах рек Рубас, Курах, Самур, Кудиял, Вельвеличай (Белбела), Гильгильчай, Сумгаит и др., от окрестностей города Дербента до района Конахкенда и еще дальше на юг до сегодняшнего дня проживает десяток восходящих к собственно албанским племенам народностей, со своими языками, принадлежащими лезгинской подгруппе восточно-кавказской языковой группы. Это – лезгины: 234000 человек, живут с обеих сторон границы между республиками Дагестана и Азербайджана, а также частично на южных склонах Кавказского хребта, в верховьях притоков Куры; табасаранцы: 35000 человек, живут западнее Дербента, в бассейне реки Рубас; агулы: 5000 человек, живут в районе среднего течения реки Самур; рутулы или мухаты: 7100 человек, –  там же; цахуры или йыхи: 15000 человек, живут в районе верхнего течения Самура и на смежных южных склонах Кавказских гор; крызы: 6000 человек, живут в районе верхнего течения реки Гильгильчай в северо-восточной части Азербайджана; будухи: 1000 человек, – там же; хиналугцы: 1000 человек, – там же; и там же в незначительных количествах – хапутлинцы, аликцы и др.

Из иранских племен, переселенных Сасанидами, в литературе, как мы видели, сохранились названия четырех племен: таты, дейлемцы, лаhичи и курды. Они говорили на диалектах западной ветви иранских языков. В новой среде, смешавшись друг с другом, они оставили свои бывшие племенные названия за местностью, а в языковом отношении преобладающим стал татский, вероятно по причине многочисленности его носителей. В настоящее время число говорящих на нём в Дагестане и Азербайджане доходит лишь до 30 тыс. человек. Исконной родиной татов является Южный Азербайджан, где и теперь живут их предки, называемые Бою-Тат. В новой среде по своему положению и численности таты занимали более видное место, и их язык стал языком межплеменного общения. Поэтому, к примеру, и для евреев, живущих в Дагестане и северо-восточной части Азербайджана, он стал родным языком (горные евреи). Жители армянских сел, расположенных по соседству с татами, из-за своей оторванности от основных областей обитания армян также потеряли родной язык, и родным для них стал татский, хотя они и сохранили религию и самоназвание "армяне". Переселившиеся же в период Сасанидов таты принесли с собой и сохранили свою маздеитскую веру.

Дербентское царство, образовавшееся в период распада Арабского халифата, просуществовало до XII века. Этническую основу этого царства составляли сюникские армяне, обосновавшиеся в военно-оборонительных городах, а также местные коренные племена албанцев и иранцев, некоторые из которых почти одновременно с Арменией приняли христианство: в Чоре-Дербенте первоначально находилась и резиденция католикосов Албании, а сами они носили титул "католикос Албании, Лпинка и Чога". И то, что Маттэос Урhайеци называет Дербентское царство иногда Армянским, а иногда Албанским, отражает именно это обстоятельство. Однако как в элите Дербентского царства, так и у простого народа ярко сохранилось воспоминание о том, что они были выходцами из Сюника. Об этом свидетельствуют приведенные нами выше факты о тесных связях между царскими семьями обеих стран. К тому же иначе Албанский католикос, преследуемый чужеземными завоевателями, не мог бы искать убежище в Сюнике, а в монастыре Ваhанаванк не были бы похоронены царица и многие князья Албании.

Хотя впоследствии из-за тюрко-сельджукского нашествия произошли серьезные изменения, всё же еще до конца XVII века в долине реки Самур вплоть до окрестностей Дербента армяне жили плотной массой. Правда, в некоторых селах они уже говорили на татском. В XV в. армянская культурная жизнь в этих местах была настолько оживленной, что возникали и очаги рукописной книги. Так, в 1403 г. в татоязычном селе Мадраса писец Тума (Товма) Тавризеци "под покровительством... [церкви] святой Богоматери" переписал "Толкование и проповедь архимандрита Маттэоса, ученика Григора Татеваци" [75], а в 1471 г. писец Йакоб "в стране Шарвана, в селе Сокутлу" переписал целый рукописный сборник сочинений [76].

Часть армянского населения в 1796 году вместе с русской армией, которой командовал генерал Платон Зубов, оставила эти места, где жила много веков, переселилась на Северный Кавказ, уже надежно ставший Российской территорией, и обосновалась в районах городов Кизляр и Моздок. Эти переселенцы уже были татоязычными, но в своей новой среде, благодаря основанию школьных и других просветительных учреждений, в течении XIX века они постепенно перешли на армянский. Оставшиеся на месте армяне до XIX в. также говорили на татском, но и они большей частью перешли на армянский язык. Из них упомянем жителей трех больших сёл –  Килвар, Хачмаз, Мадраса, где старики еще до сих пор говорят на татском. В целом, это население фактически одинаково свободно говорило на трех языках – армянском, татском и азербайджанском.

Переселенные на Северный Кавказ армяне Дербента разместились в селах Большой и Малый Мачар, которые находятся друг от друга приблизительно на расстоянии 100 км. Город Мачар или Сурб Хач (Св. Крест, ныне – Прикумск), находящийся в 9 км от Моздока, имеет 600 домов татоязычных армян и две церкви. Жители села Молла-Халил близ Хачмаза после переселения расположились у Кизляра и свое новое село назвали по имени старого. Переселенцами из этого места были также жители села Сарафан у Кизляра и более 300 семей армян села Косаям Кора или Новая Эдесия, которые также говорят на татском. У этих переселенцев-армян еще ярки воспоминания о прежней родине, и каждый год многие из них совершают паломничество к монастырю, находящемуся у села Мейсари [77].

После переселения большей части армян из окрестностей Дербента в Российские владения, оставшиеся на родине малочисленные группы в основном слились с местным мусульманским населением, хотя жители многих селений помнят, что их предки были армянами. Есть много семей, к армянской фамилии которых только прибавились мусульманские частицы оглы или ушаги. Например, 110-летний житель села Талаби рассказывал: "В моем селе было 500 армянских домов и 5 священников. Устав от частых грабежей и притеснений лезгин, бедные армяне 100 лет тому назад заперли на замок двери церкви, от мала до велика плача поцеловали ее порог и ушли в Россию. Но восемь семейств удалось вернуть после мольбы и просьб. В селе были семейства с фамилиями Оhан оглы, Багдасар ушаги, Артин ушаги и с другими подобными фамилиями" [78].

Но более красноречивы сохранившиеся остатки материальной культуры армянского населения этой среды, сведения о которых, к счастью, донесли до нас авторы, посещавшие и описывавшие эти места в XIX веке. Приведем наиболее важные из этих сведений.

Город Дербент  – здесь в XIX веке жило 150 домов армян: они имели церковь Аменапркич (Всеспасителя), которая была построена в 1869 году на древнем фундаменте, и приходскую школу. Макар Бархударянц у некоего местного жителя по фамилии Мелик-Шахназарянц видел и читал грамоту (кондак) католикоса Гукаса Карнеци (Каринского) от 1782 г., где тот сообщает, что посылает в Дербент своего представителя "многомудрого архимандрита Йакоба" для упорядочения вопросов имущества Св. престола. В XVII-XVIII веках древнейшая церковь Дербента была перестроена в мечеть, а царские палаты и дворец католикоса были использованы в других целях [79]. Об этом католикосском дворце Мовсэс Дасуранци в конце Х в. оставил следующее важное свидетельство: "В 180-м году летосчисления [Армянского (=731 г. ) ] тот же Мслиман вновь отстроил Дарбанд для [защиты] тачиков, но дворец католикоса Восточного края не разрушил. Он и поныне стоит там" [80].

Столица маскутов Ватнеай  – находится южнее Дербента в дельте реки Самур. На этих руинах резиденции маскутских царей Аршакидов разместились два села: маленькое азербайджанское село Молла-Халил и более значительное еврейское. Трехкилометровое расстояние между ними покрыто древними руинами. Часовня, построенная над могилой апостола Елишэ, по преданию сподобившегося здесь же мученической смертью во время своей проповеди, как сообщает надпись, была восстановлена в 1879 году. Она является местом паломничества не только для армян, но и для окрестных лезгин. Древнее кладбище столицы находится на границе еврейского кладбища и станции Гуллар. Это место называется Погос-булаг (Родник Погоса) по названию родника, находящегося под сенью больших деревьев, растущих вокруг. Надгробные плиты полностью покрыты колючим кустарником и недоступны. В свое время Макар Бархударянц смог расшифровать 27 надписей, которые имели датировки армянскими годами с 20-го по 1170 (571 – 1721 гг. ). Отметим, что трудно полностью довериться датам, обозначенным в расшифровке автора лишь одной армянской буквой (они нуждаются в обязательной проверке), а остальные относятся к годам 751, 801, 851, 951, 1051, 1152, 1261 и до 1721 [81].

Село Хачмаз  – ныне город и районный центр, в конце XIX века имело 32 армянских дома, церковь и школу. Два древних кладбища находятся в южной части села и покрыты колючими кустарниками. Там с трудом расшифровано около десятка надписей, относящихся к VI-XIX векам. Здесь находится надгробная плита царя Сенекерима, к которой в день поминовения мертвых местные жители ежегодно совершают паломничество. С западной стороны большого кладбища имеется возвышенность с ровным полем на вершине, протяженностью в пол-километра. Этот холм огражден рекой и искусственным рвом. По местным преданиям, здесь находился дворец-зимовник царей Дербента Сенекерима и Григора: заметны фундаментальные стены многочисленных зданий и обломки обожженного кирпича. Эта возвышенность для местных армян также считается святым местом [82]. Саргис Джалалянц так описывает древние кладбища этой местности: "Кладбища этого села украшены красивыми надгробными памятниками, но сейчас они полностью покрыты кустарниками. Среди них находится надгробная плита царя Сенекерима, сына Севады, на которой написано: "Сия есть гробница царя Сенекерима" [83].

В последние века Хачмаз был местожительством армянских меликов, потомков Бала-Газара, последний отпрыск которого Йовсэп-бек похоронен в северо-восточном алтаре сельской церкви. Здесь на его мраморной надгробной плите имеется обширная надпись, датированная 1862 годом.

В окрестностях Хачмаза руины армянских церквей и кладбищ имеются в селах Парахум, Велимур, Бостанчи, Касумкенд и Хашни. Эпитафии на надгробных камнях в этих кладбищах датированы 580-1796 годами [84].

Город Куба  – армянский квартал города Кубы состоял из 200 семейств, которые имели школу и церковь, восстановленные в 1850-х годах [85].

Село Спик  – находится у города Кубы. В селе, где ныне живут только лезгины, сохранились цокольные части стен церкви и кладбище. Местные жители рассказывают, что во времена российского генерала Платона Зубова армяне села вместе с жителями других деревень переселились в сторону Кизляра [86].

Нижний Талаби – находится западнее Кубы. Здесь имеется древнее армянское кладбище, где бóльшая часть надгробных плит покрыта землей. Макар Бархударянц расчистил и прочитал три надписи, которые имели датировки 1058, 1241 и 1529 годами [87].

Верхний Талаби  – здесь сохранились руины церкви и большое кладбище, где на многих камнях изображены отличительные знаки священников – жезлы. По рассказам местных жителей, село имело 500 семей, большинство которых эмигрировало в Россию, в район Кизляра. Исключение составили 8 семейств, которые приняли мусульманство и остались на месте. Макар Бархударянц отмечает, что жители обоих Талаби являются их потомками и потому носят прозвища Оhан оглы, Артин ушаги, Багдасар ушаги и т. д. [88].

Килвар  – единственное село в районе города Кубы, где говорили по-армянски. Фундамент церкви этого села очень древний, на нем в последние века три раза проводились основательные восстановительные работы. В первый раз, как говорится в строительной надписи, это было в 1585 г., а во второй раз – в 1637 году. Надпись, высеченная по этому поводу, гласит: "Сия святая церковь была построена во времена и в патриаршество архимандрита Томы в году 1086-м [Армянского летосчисления (=1637 г. )] руками мастера Киракоса" [89]. В последний раз церковь Килвара отстраивали в 1877 году обожженным кирпичом, с добавлением купола, и так она стоит до сих пор. В окрестностях Килвара находятся село Касумкенд и разрушенные села Зейва, Хашни, Улвар, Дихан, в которых также имеются руины армянских церквей и кладбищ.

Филиплу –   Как мы видели выше, из Дербентских царей больше всего письменных сведений сохранилось о царе Филиппосе-Филиппэ. По-видимому, он сыграл не только большую политическую роль, но и совершил большие строительные работы внутри страны. На наш взгляд, об этом свидетельствуют следующие местности, вероятно, носящие его имя:

а) крепость Филиплу: находится между селом Эрманид и речкой Арджкан, на высоком холме. Каменные кладки стен на известковом растворе, а также башни крепости стоят до сих пор. Внутри ее имеется водохранилище [90];

б) село Филиплу: теперь здесь живут только лезгины. Недалеко от села также находится полуразрушенная крепость. Вблизи этих двух крепостей имеются руины города или поселка [91].

Приведенные топонимические факты, конечно, не могут быть полными. Об этом свидетельствуют также следующие строки первого тома "Истории Дагестана" – коллективного труда, созданного недавно усилиями научных учреждений Республики: "В Дагестане в значительном количестве известны поселения дофеодального периода, которые называются Армянское село, Армянский город, Армянская крепость, а также Армянская дорога, Армянский огород" [92] (может быть, последнее армянское слово – партэз – в действительности употреблено в смысле вал, крепостная стена – С. Б. ). Конечно, эти строки относятся к южным районам республики. Далее упомянуто, что в районе поселка Белиджи сохранилось большое армянское кладбище. А по рассказам местных жителей, два опустевших горных села у Дербента до сих пор называются Сумбат и Вачэ [93].