ԵՐԿԵՐԻ ԺՈՂՈՎԱԾՈՒ, Հատոր Ա

ОТЗВУКИ ИРАНСКИХ ЭПИЧЕСКИХ СКАЗАНИЙ В «ПИСЬМАХ»
ГРИГОРА МАГИСТРОСА !

Существующие в армянской средневековой литературе упоминания об иранском эпосе свидетельствуют о многовековых культурных связях иранцев и армян. Как известно, народные сказители впоследствии даже переместили иранских героев в Армению, создав армяно-иранскую эпическую поэму «Ростам-Зал» - одно из ответвлений народного эпоса «Давид Сасунский» [1].

Интересным проявлением указанных связей являются отзвуки иранских эпических сказаний в «Թղթեր» («Письмах») Григора Магистроса (990-1058), выдающегося армянского писателя и общественного деятеля ХІ в. Фрагменты из «Писем», посвященные Рустаму, Исфандиару, Аждахаку, привлекали внимание исследователей уже многие десятилетия тому назад [2]. Эти фрагменты свидетельствуют о том, что армянскому писателю XI в., как и его предшественнику Мовсесу Хоренаци (V в. ), были известны варианты иранских эпических сказаний, не использованные в «Шах-наме» Фирдоуси и других эпических поэмах на фарси. Уже одно это полностью опровергает утверждение, что «подвиги Рустама в различных вариациях вдохновенно воспевались армянским народом лишь после появления «Шах-наме» [3].

Приведем некоторые сопоставления. В «Третьем подвиге Рустама» Фирдоуси рассказывает, как на одной из остановок по дороге в Мазендеран Рахш дважды будит Рустама, чтобы предупредить его о приближении дракона. Однако последний тотчас же исчезает. Когда дракон появляется в третий раз, он лицом к лицу сталкивается с Рустамом, завязывается битва, и Рустам уничтожает дракона [4].

Магистрос изложил этот эпизод очень сжато, всего лишь в нескольких строках: таков стиль автора. Интересующий нас фрагмент выглядит у Магистроса так: «А некий Ростом, которого звали Сачик, у горы, именуемой Дабаванд, имел лошадь, которая звалась Раш, то есть гнедой; и так как Ростом спал, ожидал его смерти Дюзех, и так как  тот Дюзех никогда не спал, Ростом почувствовал, что он думает. Ростом увещевал лошадь, чтобы та была осторожна, и она никогда не спала. Однажды ночью к нему приходит Дюзех и находит его пьяным, и Раш, зная это, до тех пор бьет копытами оземь и ржет, пока не будит Ростома и таким образом спасает его» [5].

В рассказе Магистроса имеется несколько подробностей, которых нет в «Шах наме» Фирдоуси. Прежде всего, там не указано место, где происходил поединок Рустама с драконом; Магистрoс же говорит, что этот бой происходил около горы Дабаванд (т. е. Демавенд). У Магистроса имя дракона - Дюзех. В письмах это имя дается в двух написаниях - Дюхех и Дюзех. Первое является ошибкой переписчиков; второе соответствует персидскому دوزخ 'ад'.

Как известно, почти все герои иранского эпоса сражаются с дивами-драконами; в داستان شبرنگ («Сказ о Шабранге») Рустам борется с сыном Белого дива Шабрангом и всеми дивами Maзaндaрана [6]; в شهریارنامه («Шахриар-наме») сын Рустама Фарамурз вступает в поединок сначала с дивом Рейханом ( ریحان ), а затем с дивом Аржангом ( ارژنگ ); в этом произведении упоминаются также дивы Арханг ( ارهنک ) и Ахриман ( اهریمن ) [7]. Демона Дюзеха в этих произведениях мы не находим. Можно полагать, что он был воплощением адских сил, терпящих поражение в борьбе с добрым началом, олицетворением коего выступает Рустам.

В своих комментариях издатель «Писем» К. Костанян отмечает: «Легенда. o Poстоме Сатчиге, Раше и Дюхехе (Дюзехе) … отчасти знакома по Хоренаци» [8]. Однако в действительности Хоренаци не знал вышеприведенного сказания. Оно сохранилось (на армянской почве) лишь в «Письмах» Г. Магистроса. Следует думать, что автор зафиксировал здесь вариант, бытовавший уже к тому времени в армянском фольклоре. Менее вороятно предположение, что Магистрос использовал пехлевийские источники, поскольку неизвестно, владел ли он пехлеви.

В фрагменте, следующем за легендой о Рустаме и Дюзехе, Г. Магистрос, повествуя об эпизоде борьбы Рустама и Исфандиара, уподобляет первого гомеровскому Крониду:  «И однажды, когда Ростом спал, случайно настигает его Спандиар, угрожает опрокинуть на него Дабаванд. Пробужденный им густоволосый встряхивает кудрями, как некогда Кронид, давая знак Олимпу, и концом башмака отбрасывает [гору) назад» [9].

В «Шах-наме» Фирдоуси приведенный Магистросом эпизод отсутствует. Исфандиар «Шах-наме» живет и действует на Востоке [10]; здесь нет ни слова о горе Демавенд. По-видимому, это перемещение связано с постепенным передвижением отдельных сказов эпоса с Востока – из Средней Азии и Хорасана – на Запад. Дополнительный довод в пользу этого предположения дает 36-е письмо, в котором автор упоминает трех эпических героев, изгнанных обществом и прикованных к горам, - Бюраспи Аждахака, Исфандиара и Артаваза: «Знаю в горе Дабаванд и Бюраспи, который есть Кенторос Прюдеа, не забуду Спандиара, запертого в горе Cабалан, или нашего Артаваза - на вершине Арарата, на горе Масис (в оригинале – Масикох)» [11].

Легенда о Бюраспи, по всей вероятности взята Магистросом у Мовсеса Хоренаци: в разделе «Из парсийских сказаний» его «Истории» Бюраспи Аждахак назван Кентавром П юрида (в другой рукописи Прюидиа, Прида) [12].

О заточении Спандиара на горе Сaбaлaн другие источники не упоминают. B فرهنگ انجمن آرای ناصری («Украшающий общество насиров словарь») содержится следующее народное сказание об этой горе: «Савалан – имя одного из древних пророков, а также название горы, находящейся в трех фарсахах от Ардебиля и являющейся местом жительства властителей. До ислама и в дни его там жили отшельники и богобоязненные люди. Маги считали это место настолько чистым и священным, что клялись им. Говорят, что на этой горе есть небольшое озеро, которое зимой покрывается льдом и снегом, а в глубине – огромная статуя, напоминающая тело человека. Предполагали, что это вышеупомянутый пророк» [13].

Гора Сaбaлaн расположена недалеко от границ Армении, в восточной части Иранского Азербайджана. Вероятно, здесь сказание о пророке Савалане-Сабалане слилось с отдельными эпизодами иранского эпоса.

В связи с поклонением деревьям у разных народов Г. Магистрос говорит и о культе Спандиара: «… кедр Сaбaлaнa, о котором говорят парфяне, что три города построены из его ветвей, а корень и ствол его обращены в скалу – Спандиар поставил его статуей» [14]. Это сообщение Магистроса созвучно следующим данным Мовсеса Каганкатваци о культe Спандиара (Аспандеата) у гуннов: «Епископ (речь идет о епископе Исраеле, распространявшем христианство среди гуннов. – Б. Ч. ) приказал срубить одно дерево, являвшееся главой и матерью всех других деревьев и считавшееся спасителем богов и жизнеподателем, дарователем всех благ, ибо этим высоким густолиственным дубам поклонялись, как скверному идолу Аспандеату, принося ему в жертву лошадей; кровь их поливали вокруг деревьев, а голову и кожу вешали на сучьях деревьев» [15].

Г. Халатянц считает иранским и следующее сказание, приводимое в письме Магистроса князю Торнику Мамиконяну: «А в (реке) Фисон сталкиваемся с чудесами. Так как (одна) наложница царя Хосрова без всякой вины была преследуема ненавистью другой наложницы царя, она плакала и причитала на берегу Фисона,  будучи оклеветана ухищрениями ведьмы. Выплыла и показалась ей рыба, именуемая Ашдахак, и молча бросила ей в подол жемчужину весом в двенадцать сатеров. И она тотчас же догадалась, что эта милость совершилась по внушению богов, и эту прелестную, великолепную, чудесную, белоснежную, сияющую (жемчужину) преподнесла царю, который, придя в восхищение от великолепной и изумительной (жемчужины), вставил ее в корону, называемую Ездадовон, т. е. бoгoдaнная; и приказал (он) поставить эту наложницу первой среди всех жен, почтить богов великими дарами, а изображение рыбы той, называемой Ашдахак, вырезать среди других богов и на берегах реки Фисон, на том месте (где появилась рыба), приносить жертвы» [16].

В. Ф. Миллер считал, что в вышеприведенном сказании нашел свое отражение какой-то халдейско-иранский сказ об обожествлении рыбы, «особенно распространенный в Месопотамии, т. е. в местности, где провел много лет армянский ученый, князь Григорий Мансур (Магистрос)» [17].

В 1907 г. Я. Смирнов обнаружил в Геxамских горах гигантские каменные стелы, место нахождения которых армяне называли вишапнер, а курды и азербайджанцы – Аждаха юрт. Такие же стелы были обнаружены в Тохмахан-гёле, Гёл-юрте, Имирзеке, в 1927 г. – к северо-востоку от озера Севан, а в дальнейшем и на южном склоне Арагаца, в районе Амберда; их нашли также на территории Грузии (в окрестностях Ахалкалаки, в селе Гандза около реки Топараван и в селе Шипяк Санамер у реки Храм). Я. Смирнов, имея в виду наименование обнаруженных стел – Վիշապ-աժդահա вишап аждаха и данные Г. Магистроса, считает вероятным, что автор «Писем», живший долгие годы в Гехаркуникской области Армении, знал о существовании этих памятников, поэтому и привел в своем сочинении связанное с ним предание. Однако Я. Смирнов не счел возможным уточнить, какую именно реку подразумевал Г. Магистрос под Фисоном и был ли Хосров зафиксированной им легенды «полулегендарным» Xосровом Сасанидом или же Хосровом армянским [18].

Предположение Я. Смирнова обстоятельно отвергается М. Абегяном, который доказывает, что указанные стелы были названы վիշապ-աժդահա вишап-аждаха по причине своих гигантских размеров по аналогии с աժդահա-մարդ аждаха мард, "человек – великан", աժդահա-քար аждаха-кар "камень", վիշապ-քար вишап-кар "камень" [19]. Можно добавить, что и в персидском языке слово اژدها аждаха издавна употребляется для обозначения чего-то огромного. М. Абегян отмечает также, что в данном случае Г. Магистрос, следуя «своему любимому непривычному и замысловатому стилю, вместо обычного слова вишап употребил слово аждахак» [20]. Исходя из этого, М. Абегян переносит место действия событий, описываемых в сказании, в Индию, ибо река Фисон является одной из упомянутых в Библии («Кн. Бытия», 11, 11) четырех рек рая, которая в «Աշխարհացոյց» («Географии») отождествляется с Гангом [21].

Исследование собственных имен, упомянутых в сказании, дает основание считать его по происхождению среднеазиатско-иранским и связанным с именем сасанидского царя Хосрова II Парвиза (Апруеза). Известно, что Магистрос, исходя, очевидно, из принятых в его время норм, писал столь сложным языком, что бывал иногда вынужден переводить собственные стихотворения на более ясный и понятный грабар [22]. Сложным языком написано и данное письмо.

В нескольких армянских рукописях мы встречаем отождествление Фисона с реками Инд и Веxрот (Аму-Дарья). Так, в рукописи одного «Ճառընտիր» («Изборник»; список с рукописи 1280 - 1286 гг. ) о реке Фисон сказано следующее: «Вытекает из четырех источников, то есть горнил огня, начала волнения, Ганг, Веxрот» [23]. В одном из экземпляров рукописи сборника Вардана «Հավաքումն մեկնութեաց Հին կտակարանի» («Толкование Ветхого Завета», переписано в 1756 г. ) о реке Фисоне сказано, что «индусы зовут [eе] Гангом, а персы Beхротом, греки жe Индом» [24].

Себеос в отрывке, посвященном войне Смбата Багратуни (Хосров Шум) с кушанами, рассказывает, что, когда последние, потерпев поражение, бежали, «цари кушанские просили себе помощи у великого хагана, царя северных стран, и тогда пришло к ним на помощь полчище из 300 тыс. человек, переправилось через реку Веxрот, которая вытекает в Туркестан из страны Эвилата» [25]. Эвилат здесь тождествен библейской земле Хавила, которую омывает Фисон (Книга Бытия, II, 11-12).

О Веxроте как среднеазиатской реке упоминается в восьмой главе «Истории» Себеоса: «В то же время (т. е. время Ормизда ) некто (Вахрам) Мерхевандак, правитель восточных стран Персии, храбро поражал войска тетальского царя и твердою рукою держал Бахл и всю страну кушанскую по другую сторону великой реки, называемой Веxрот, до места, именуемого Казбион» [26]. Этот отрывок с небольшими разночтениями приведен также у Степаноса Асоxика (X в. ) и Товмы Арцруни (X в. ) [27].

Упоминание реки Веxрот у вышеназванных древнеармянских писателей связано с временем правления царей Ормизда IV и его сына Апруеза (Парвиза).

На основании сказанного мы можем считать вероятным, что Магистрос заменил общеизвестным библейским Фисон среднеазиатское название Веxрот, известное ему из армянских и других источников. В начале своего письма Г. Магистрос даже упоминает, что приводимые им факты он извлек из «священных и апокрифических книг» [28]. В имени же Хосров содержится прямое указание на Хосрова II, легенды о котором были широко распространены на Ближнем Востоке.

Рассматриваемое нами сказание дает право предположить, что культ рыбы был принят также в Средней Азии и не имеет никакого отношения к стелам, обнаруженным в Армении. То, что этот культ был распространен не только в Закавказье, доказывает находка аналогичной стелы в Северной Монголии [29]. Наконец, на иранский характер сказания указывает и использование персидских слов аждахак, сатер и ездадовен (в другой рукописи ездадован ).

SUMMARY

The cultural relations that existed between the Iranians and the Armenians for many centuries found most interesting reflection in the repercussions of the Iranian epics in the «Letters» of Grigor Magistros (990-1058). Fragments from the «Letters» about Rustam, Isfandiar, Azhdahak and about Khosrou II Parviz indicate that the 11th century Armenian author was familiar with those versions of Iranian epic tales which were not used in the «Shah Namah», or other epic poems in Persian. The author comes to the conclusion that the change in the place of action of the Iranian protagonists is apparently connected with the gradual spreading of some of the tales from the East (Central Asia and Khorasan) to the West.